Поэтому он не хотел говорить. Был так хмур и молчалив, дабы не расстраивать музу и не заставлять ее нервничать еще больше чем есть. Из испорченного настроения она теперь переходит в состояние разочарования и боли, словно они прощаются навсегда. Было ли оно так?
— Любимая, Осирис, заступится. Конечно. — он решает капитулировать, сдаваясь и подарив ей может капельку спокойствия этими словами, потому что Габриела сжимает его в объятиях как армейская жена призванника перед войной. И хотя надежд на Осириса мало, у того бы свои мозги на место встали прежде чем ребенка заводить, Имотеп решает соврать о своих предположениях в пользу облегчения мыслей любимой.
— Ты права. У него ребенок теперь. Должна быть какая то совесть. — говорит он кивая, хоть сильной уверенности ни в словах, ни в Осирисе нет. Знала бы как спонтанно ребенок появился в доме, Габриэла бы вышла в форточку. Того принесли как подарок на Рождество. Аки простую покупку под ёлку.

Сегодня

Быть третьим лишним в разговоре между девушкой и змеей, это воистину новое ощущение, о котором не так просто забыть. Имотеп молча наблюдает за препирательством не совсем понимая, как он должен реагировать и на чью сторону встать? Да и должен ли? Ракеш судя по всему никак не может заткнуться, а Габриэла парирует все то, что змея ей оказывается «выговаривает».
— Я заказал нам завтрак. — деликатно говорит мужчина с легкой улыбкой, наливая кофе в поставленные музой кружки. Теперь они могут сесть напротив, насладиться трапезой. Ту кстати в скором времени привозят. Копченая красная рыба, свежая выпечка, яйца под соусом на и зелень.
Имотеп кладет с пластиковых тарелок, на красивые ручной росписи из шкафчика. Сервирует на стол, наблюдая за девушкой в халате под материей которого нежная кожа покрытая следами его губ и страсти.
Они неплохо смотрятся на кухне, каждый в своем маленьком пространстве, гармонично существуют бок о бок прежде чем сесть за стол. Горячий кофе обжигает не хуже ее языка, первый глоток и Имотеп закрывает глаза.
— Это была божественная ночь. — говорит он наконец глядя на девушку.
— Я не помню когда последний раз, у меня была такая. И я…надеюсь, что не последняя. — он искреннее хотел что бы они увиделись еще и еще. Ракеш с его очень противным языком не напугает жреца, который видел многое в своей жизни и еще больше, в своей смерти.

Соленоватая рыба отлично дополняет сладковатый соус поверх яиц Бенедикт. Дома иногда удавалось готовить, пока хозяева не срались в пух и прах, а кухня предоставлялась пустой так редко.
— Отношения с Ракешем, вижу очень теплые. Его можно понять, он переживает. — конечно, привела черт пойми кого, а он кофе самовольно заваривает и не боится красночешуйчатого защитника дома и красавицы. Подобно дракона, Ракеш хранил ее мир и покой.
Сам Имотеп не имел домашних питомцев. Хватало тех дураков, что бегам по дому.
— Я не могу, увы, пригласить вас в наш.. — ну как назвать общагу с безумцами?
— Зоопарк, потому что там столько народа, что страшно становится. — мужчина криво улыбается, вспоминая то, как ни день, так скандал в их шакальих краях. Ибо не дозволено было ругаться внутри главного особняка перед глазами богов.
Имотеп в дрязгах не участвовал, оставаясь в стороне, дабы не иметь лишней головной боли — главного шакала хватало.
— Если…Вы дозволите, я хотел бы… — слова даются очень сложно, но египтянин заставляет себя преодолеть последний рубеж легкого смущения.
— Видеть вас. Постоянно. — так кажется он пытается спросить если она станет его девушкой. Хотя может это звучит, как если он просит о постели.
— В роли моей избранницы. — быстро добавляет мужчина, чтобы муза не думала, что предложение исключительно о физической близости, а не духовной. Муза говорила, что выбрала его. Но это не значит, что между ними должна быть какая то недосказанность. Имотеп, уже прошел через это однажды. Он все еще помнит, как потерял жизнь за это. И…потерял свое место в раю. Такие ошибки никогда больше не будут его.