Странное чувство тревоги не покидало меня. Я понимала, что говорить с Робин о любимой сестре странно, ведь она тоже питала к ней теплые чувства. Конечно, не такие, как я, но все же. Мысль о сестре заставила вспомнить, что что-то случилось нашей связью. Я отгоняла от себя мысли об этом, желая сконцентрироваться на текущих проблемах. Но получалось очень плохо. Я почти видела эту натянутую нить, соединяющую нас. И чем больше я приглядывалась, тем сильнее натягивалась нить. Это как пытаться мыслями поймать бабочку, держа сачок ментальными руками.  Я боялась, что начну откровенно паниковать.

Я просто не понимала, что происходит, почему я так реагирую, откуда такие странные образы. Я даже не смотрела на Робин, боясь перехватить ее взволнованный взгляд. Но становилось только хуже. В груди перепуганной птицей забилось сердце, дыхание участилось, словно я пробежала неплохой забег. Я почувствовала, как мертвенная бледность разливается по моей коже. Одновременно с этим стало прохладнее, и я поежилась, беспомощно оглядываясь по сторонам.

Похоже, что мое молчание и странное поведение весьма беспокоило Робин. Но мне сейчас было не до того, чтобы оценивать ее реакцию. Натяжение связи достигло максимума. Мне казалось, что эта нить вытаскивает из моего сердца целый кусок, а страх уже явно отпечатался у меня на лице. Внезапно меня обдало ледяной волной, потом сразу горячей, как если бы с меня живой сдирали кожу. Я резко выгнулась в пояснице, словно меня дернули за грудную клетку. Натяжение связи стало практически невыносимым, в ушах зашумело. И связывающая нас прочная незримая нить оборвалась.

Несколько секунд я просто хлопала ресницами, понимая, что произошло. А потом пришло осознание. Комнату наполнил нечеловеческий крик. Я кричала до хрипоты, ощущая, как боль и горечь наполняют меня полностью, до самого основания. Судорожный вдох – и еще один крик. Я заламывала руки и не знала, куда их деть. Говорить я не могла. Невидимая рука сжимала горло при каждом вдохе. Уж не крик, а хрипы вырывались из горла, а я все еще не могла остановиться. Абсолютное непонимание, как и что могло случиться сменила опустошенность. Я резко встала, но подкосились ноги, и я упала обратно на диван.

Нет. Нет. Невозможно. Я категорически отказывалась верить в произошедшее. Нет, только не сейчас, когда мы пришли к какому-то подобию взаимопонимания. Не тогда, когда мы почти зарыли топор войны. Не тогда, когда все складывалось спокойно, намекая на завершение недопониманий и вражды. Я эгоистично жалела себя, сестру, связь, поломанные вновь ожидания. А после недоверие сменилось отчетливым пониманием. Я набрала в грудь побольше воздуха, ощущая, что мне категорически не хватает кислорода.

— Морриган! – одно имя сорвалось с губ в протяжном нечеловеческом крике, от которого вылетели стекла и осыпались зеркала. Я словно пыталась докричаться до той, кому принадлежало это имя. Докричаться сквозь расстояние, пробить своим ничтожно слабым, для этой вселенной, голосом века, что нас разделяли. Я звала по имени ту, которую любила, несмотря ни на что. Перекраивая реальность, я уже не помнила себя, мысленно оказавшись там, где мы с сестрой еще не знали, что такое жить порознь, а в голове билось только имя. Имя, в которое я вложила всю боль и горечь, все обломки надежд, все, что только испытывала в данный момент. Лицо перекосило от ужаса, а я отчаянно пыталась найти хоть что-то, за что можно уцепиться. Обрывки связи витали и таяли где-то в воздухе, не давая ни единой возможности восстановить ее. Дыхание вновь прервалось, напоминая мне, что я сама пока еще жива. А раз жива, значит должна удостовериться в произошедшем. Я сделала вдох, еще один и, шумно выдохнула. А когда я снова поднялась с дивана, в моих глазах не было ничего человеческого. Начисто забыв, что я в доме не одна, я вышла на улицу и вдохнула свежий воздух. На выдохе я вновь забылась. Где-то неподалеку завыла сигнализация, машины начали сталкиваться друг с другом без видимой причины, обрывались провода электропередачи. Непонятно откуда взявшийся ветер поднял облаком мои волосы вокруг головы. Погода испортилась слишком резко.

Я давно забыла, что такое слабость. И любое ее проявление. Сейчас же я стояла, как потерявшийся ребенок и что-то кричала, пытаясь заглушить завывания все нарастающего урагана. Гром и молния обрушились на город, кричали, бегающие в суете люди. Я же не видела ничего, глядя прямо перед собой обезумевшим взглядом. Шаг – под ногами раскололся асфальт, еще шаг – неподалеку разверзлась земля. Я не заметила, как впилась ногтями в ладонь, орошая своей кровью землю, отчего последствия моей скорби могли принять страшный оборот. Но мне было все равно. Мне было плевать, сколько людей падут от моей руки. Мне ответят за ее смерть. Все. Я словно нехотя вскинула руку в приветственном жесте, и вот уже первые жертвы осели на землю, лишенные жизни. Кроткий взмах ресниц, и кто-то зашелся в крике боли, сопровожденном характерным звуком ломающихся костей. Но мне и этого было мало. Я собиралась телепортироваться в Новый Орлеан и посетить жилище Морриган. И если я не найду ее, то об этом горько пожалеет весь город.